Объявление
Моя страница в Фейсбуке: https://www.facebook.com/profile.php?id=100011434099002
Моя страница В контакте: https://vk.com/lingua_stulta
By logging in to LiveJournal using a third-party service you accept LiveJournal's User agreement
Янка вместе со мной смотрела последний эпизод про Четвертого Доктора. Перевод субтитрами, так что девочке доступен только видеоряд. Янкин комментарий по ходу: "А это что, злодей, да? Злодей, ты плохой! Ты вот сейчас, злодей, пойдешь прогуляться, а на тебя лава из вулкана — бдыщ! И ты поджаришься! Потому что вулкан горячущий! Вот так тебе, злодейский Мастер! Будешь знать, как тут по-английски разговаривать!"
"А вирусы бешенства я вижу прямо глазами! И я беру и убиваю их! Прямо лопатой! Желтой, красной и фиолетовой! Как муху!"
Лежит в кровати и поет: "И вдрууууг стрелаааа пронзила мое несчаааастное сеееердцееее! Ооооо, ооооо, мотоцикл добротыыыыы!"
Янка: А это что?
Я: Это облетевшие семена.
Янка: Ну тогда вот этот облетевший Семён я заберу с собой.
"Боже, Боже, что случилось?
Отчего же все кругом
Завертелось, закружилось
И помчалось… ээээ… голяком?"
Помогаю Янке залезть на кровать (она у нее под потолком), потому что в руках у нее куча крылатых лошадок.
Янка: Детка, тебе не тяжело ли?
Страшно любит серию книжек Оуэна Дэйви — "Без ума от акул", "Без ума от обезьян", "Без ума от кошек". Просит: "Почитай мне еще про кошек без ума!".
Проснешься, опомнишься, выдохнешь,
Посмотришь в окно — рассвело…
Все тянешь-потянешь, не вытянешь,
Упрешься ладонью в стекло —
Колючее, битое, острое,
Знакомое даже во сне.
Зачем вы приходите, господи?
Не наши, не здешние, не…
Стоишь обескровленный, помнящий,
Не верящий календарю.
Какой еще надо вам помощи,
Какой теплоты, говорю?
С какой неустроенной пристани
Твой взгляд ускользает во тьму —
Стальной, и кристальный, и пристальный,
Невидимый там никому.
Скажите, а здесь совсем тишина и запустение, да?
Имеет ли смысл дублировать сюда фейсбук — или никто уже не читает этот журнал?
Сколько было мне? Боже ты мой…
Лет тринадцать — ни силы, ни толку…
Я купила огромную елку —
И тащила по снегу домой.
Под ботинками чавкала грязь.
Было скользко. И сыро. И вечер.
Было Древо, и был человечек...
…Я не знаю, как я добралась.
Новый год прорастал впереди,
Проступал, как слова на скрижали.
Плечи ныли и пальцы дрожали.
Все смеялись, пекли, наряжали…
Мне казалось, что надо идти.
Боже, боже, мы так тяжелы,
Так нелепы в своей оболочке.
Эти наши пальтишки, сорочки,
Эти шарики, тосты, столы…
Каждый отзвук житья и жилья,
Мишура, золотое сфумато...
А она простояла до марта,
Невозможная елка моя.
А она все мерцает вдали,
Мой подарок, мое наказанье...
"Тяжеленная!" — глухо сказали,
Распилили, веревкой связали
И вот только тогда унесли.
С чего мне начать? Допустим… Здравствуйте, Игорь Иваныч.
Просто нужно это сказать — из-под вечной тонны словесного грима.
Я только что уложила дочь, перед этим читала ей Чуковского на ночь —
И дочь угадывала, какая там будет рифма.
Много лет назад вы пожелали мне "правильного несчастья",
Типа как Блок желал когда-то Георгию Иванову.
Что-то там было еще про вкус, про целое и его части —
Я уже плохо помню. Как будто из детства картинки рваные.
Я, наверное, все-таки не поэт, потому что все вышло по слову вашему,
Потому что несчастье-то — вот оно, со всех сторон обступило.
Вот моя страна вспоминает привкус мясца Ивашкина,
Вот стучится в дома сапогом, обрушивает стропила.
Вот родные люди говорят и творят странное, страшное,
Словно в кошмарном сне, где все чужие, как на вокзале.
И я стою соляным столбом, оглядываюсь ошарашенно —
И не то что стихи, но и просто речь моя исчезает,
Протекает сквозь пальцы, сливается с зыбкими голосами,
Точно так же в мороке утонувшими, сдавшимися заранее.
…Я не знаю, правда не знаю, как они все писали —
Настоящие, не молчащие. На войне, в лагерях, в изгнании…
Я не знаю, откуда была в них эта стальная сила,
Заставляющая слова пламенеть посреди расписного ада —
Как солнце внутри дурацкого жадного крокодила,
Как рифма, которую не угадаешь, да и не надо.